Интегра смотрит на отца так, будто бы стряслось непоправимое, ее лицо выражает неподдельную скорбь. Последний раз она встречала его столь трагично, когда много лет назад театр накрыли непродажные полицейские подонки, и пришлось выкручиваться всеми возможными и невозможными средствами. Тогда им повезло и ТеатрО удалось сохранить, но в столь трудный час Тегра не проронила и слезинки, а теперь стояла чуть не рыдая, трагично покусывая пухлые губы.
- Ничего... - голос дрожит, Шерфальд борется с искушением закурить прямо под датчиком дыма - пока побеждает, - Ничего, папа...
Поначалу она действительно планирует держать свои муки в секрете, но, немного подумав, решает, что с кем ей еще поделиться? Кто еще сможет ее поддержать и понять, кроме этого мучителя несчастной Сирены? Она, кстати, чувствует себя весьма комфортно, ее свитер почти чист от запаха огородника, а бантик буквально сияет от налепленных на него блесток. Сегодня кошка одета по последней моде и даже для ее хозяйки - тайна, как она это делает! Да, конечно, частенько Инт тратит все утро чтобы догнать любимицу, распластать ее и натянуть очередную одежку, но сегодня она этого точно не делала. Или уже успела позабыть - все дни похожи один на другой. От того и пьет. От того и грустит. 
Стоит заметить, что сегодняшний день у директрисы и правда не задался. По утру ее несколько раз послали на хер в фирме, занимающейся охраной, счета которой были проплачены вовремя, но по каким-то доподлинно неизвестным причинам деньги так и не поступили на счет, затем обвалился занавес в малом зале и почему-то этой проблемой пришлось заниматься тоже самостоятельно, как-будто людей ответственных за подобное в таком огромном театре нет, да еще и актеры, которым не хватало костюмера, одолевали всех кому не лень и требовали стирки, глажки и подгонки своих предпремьерных костюмов. Все это было безусловно печально, но причина тоски не в этом. Она кроется куда глубже - ее нельзя вылечить даже целой бутылкой отменного шотландского виски.
- Смотри! - Интегра трагично роняет голову, будто стоит не в собственной репетиционной, а на эшафоте, и тычет наманикюренным пальцем прямо себе в гриву, указывая на единственный, едва заметный седой волосок, по чистой случайности обнаруженный утром. "Как долго он здесь находится?! Что он тут делает вообще?! Это не мое" - Смотри! Мне всего сотня лет и уже... Это?! Как же так, папа?! Всего сотня!
Интегра давно позабыла времена, когда осознавала, пускай и весьма условно, свою смертность и уж тем более старость. "И как только люди справляются, начиная седеть в двадцать-двадцать пять? Они что, совсем отмороженные? Им совсем не страшно?!"
- Почему? Почему это происходит со мной?! - женщина уже находится на грани истерики, льет слезы и потрясает волосами, словно в рекламе шампуня, но вовремя замечает кошку и уныло плетется к ней, хватая на руки и любовно целуя лысую макушку - вот уж кому седина не грозит.